Альма - Страница 74

— Не нужно, — вставил я, — этот дом я уже проверил.

— Лишним не будет, — отмахнулся он, — вперед.

Все они стояли слегка под углом к дверному проему, поэтому не могли видеть того, что происходит внутри полутемного помещения. Как только нога первого триария ступила на порог дома, изнутри вылетела секира на длинной рукояти, и с ходу врубилась ему между ног. От воя раненного солдата зазвенело в ушах. Следом за секирой вылетел и сам кельт, молниеносно пронзивший моим гладием горло второго нападавшего. В тот же момент я ударил пилумом снизу вверх, под подбородок так любящего развлечения ветерана. Ненависть, до сих пор кипевшая в моей крови, нашла свой выход. Весельчак безмолвно осел на землю. Центурион же, выпучив глаза, резко отскочил назад:

— Ты что творишь, сволочь?!

Теперь нас было трое против двух. Кельт, если и удивился моему поступку, то виду не подал и времени даром не терял, вовсю наседая на двух оставшихся в живых легионеров. Мне же достался их командир. Отойдя от первого удивления, он молча закрылся щитом и пошел на меня выставив меч. Свое личное оружие я отдал варвару, поэтому просто выдернул пилум из мертвого тела и, тоже закрывшись щитом, ушел в оборону. Центурион с яростью атаковал, с ходу отведя мое копье в сторону и навязывая неудобный для меня ближний бой. Отскочив назад я ударил копьем снизу вверх метя под кирасу, однако, его открывшийся было при атаке бок, моментально прикрыл щит. Закрывшись щитом и постоянно разрывая дистанцию, я пытался достать его своим более длинным оружием в шею или хотя бы по ногам, но мне просто не оставляли на это шансов. Центурион не зря носил свое звание, по сравнению с ним я был еще щенком. Удар и отход. Удар и отход. Опять мимо. Противник резко сокращает дистанцию, ударом ноги отводит в сторону мой щит и вонзает меч в живот. Все. Вот и конец. Возвращая отведенную руку на место, я ломаю ему щитом запястье. Центурион рычит от боли и выпускает меч. А не надо было его так глубоко в меня втыкать, успел бы тогда спасти руку. Ярость — не всегда хороша в бою. Так говорил мне отец.

Не мешкая, я всадил ему копье в единственное незащищенное место — выставленную вперед ногу, чуть выше колена. Яростный рев, удар скутумом сверху вниз — и я остаюсь без оружия, держа в руках обломок копья. Не страшно, мне уже нечего терять. Я пнул его в поврежденную ногу и, дождавшись, когда противник опустится на одно колено, зверским его ударом ногой в щит опрокинул его на землю. Не мешкая я запрыгнул ему на грудь и, подняв над головой щит, обеими руками опустел его на горло. Хруст позвонков, тишина. Теперь точно все. Щитом он закрыться так и не успел, мешали мои ноги, но почему не выставил покалеченную руку? Переведя мутнеющий взгляд в сторону, я обнаружил стоящего рядом со мной варвара, державшего свою ногу на второй руке центуриона, и злобно оскалившего рот в улыбке. Он был весь забрызган кровью, а могучие руки сжимали в своих ладонях уже два гладия. Ран на теле видно не было, если не считать за таковые пару неглубоких царапин на груди.

— Спасибо, — сказал я, сходя с уже мертвого тела центуриона и опускаясь на землю.

Кельт молча смотрел на меня. Потом повернул голову к лесу, посмотрел на свой дом, и перевел взгляд на мою рану в животе. Лицо его слегка потемнело.

— Ты еще огорчись тому, что на одного римлянина станет меньше, — против воли расхохотался я, — уходи, мне уже ничем не поможешь.

Кровь продолжала вытекать из раны на животе. Я ей не мешал. Зачем? Только дольше мучиться придется. Подтащив себя поближе к телу поверженного врага, я облокотился на него и вздохнул. Двух центурий больше нет. Двух центурий славного легиона, на деле оказавшегося обычными убийцами. Что ж, может оно и к лучшему. Вряд ли на этом закончится вся эта бессмысленная резня, но все что мог я уже сделал. Я сделал свой выбор и не жалею об этом. Отец может мной гордиться: я жил по чести, и ушел с честью. Мне не о чем жалеть. Я свободный человек…

Неожиданно мне в руку уперлось что-то холодное. Открыв глаза, я увидел стоящего рядом со мной на коленях кельта. Он совал мне в руку мой гладий. Ну, да, каждый воин должен уходить с оружием в руках, а мои руки пусты. Что ж, спасибо. Я взял из его рук холодную рукоять, и крепко сжав пальцы, положил меч себе на грудь.

— Все, уходи, — я кивнул ему на домик, а затем на лес, шумящий вокруг деревни, — спасибо за все. И прости нас.

Кельт, мне почему-то больше не хотелось называть его варваром, постоял рядом, а потом быстро начертил пальцем на земле замысловатый символ и поднялся на ноги. Кивнув, он приложил руку к сердцу и вошел в свой дом.

Вскоре я смотрел на удаляющиеся спины этого могучего воина и его семьи. Дети постоянно оглядывались на странного римлянина, которого папа почему-то оставил в живых, но молчали, прижимаясь к матери, спешащей покинуть это страшное место. Вскоре их силуэты скрылись за деревьями.

Я поднял глаза к небу, смотря на кровавый закат, затопивший часть неба. Да, крови сегодня пролилось не мало. И сколько ее еще будет во славу Рима… Я вздохнул. Скоро ночь. Все уже давно спят в этой забытой богами деревушке. Пора и мне немного отдохнуть…

* * *

Проснувшись, я резко подскочил на кровати, обливаясь холодным потом. Тряся головой, я подошел к открытому окну и вдохнул прохладный ночной воздух, стараясь прийти в себя. Сон был настолько реален, что я до сих пор чувствовал ноющую боль в животе. Резко задрав майку, я ощупал кожу и, не обнаружив никаких повреждений, немного успокоился. Что это было? Нет, реалистичные сны где, казалось бы, проживаешь целые жизни, мне снились и раньше. Но такой детализации, в словах, действиях и лицах не было никогда. Такого просто не может быть! Всегда какие-то нюансы являются смазанными, что-то память выбрасывает, а что-то казавшееся во сне само собой разумеющимся, наяву кажется просто смешным и невозможным в реальности. Здесь же, ничего подобного не было. Казалось, мне просто перекинули чей-то солидный кусок воспоминай, который я не просто запомнил, а пережил! Я помнил каждое слово, каждый жест, каждый свой и чужой удар. У меня до сих пор стоял во рту противный и сладкий привкус крови, а этот запах разлитый по всей деревне…. Такое просто невозможно забыть. Попробовав успокоиться, я прилег на кровать, но сон никак не хотел идти. Мозг раз за разом прокручивал в себе эти воспоминания, не давая мне провалиться в забытье. Блин, да что ж такое-то, завтра рано вставать, а я кошмарами тут мучаюсь! Разозлившись на себя, я перевернулся на другой бок и попробовал отвлечься какими-нибудь другими мыслями. Не помогло. Перед глазами все так же стояли развалины кельтской деревушки. Раз за разом вставали сцены, каждый раз поражая своей реалистичностью, которые я никогда в совей жизни не видел, да и не мог видеть при всем желании. В спасительный сон я провалился только под утро…